|
Память выбрасывала пласты переработанных впечатлений,
ремикс сновидений снова выносил его на берег символов, бескрайние поля времени
лежали перед ним, и он, удобно устроившись в тени неизвестного дерева, листал
Книгу, позволявшую ему делать новые и новые шаги вперед по Лабиринту. Вереницы
удивительных зрительных образов стремительными кадрами проскакивали перед
глазами. Менялись люди, города, страны, оттенки, даты…Умершие воскресали и
следили за собственной смертью из книжных колодцев в другом ответвлении трубы
времени. Гунны, запасшиеся ядерным оружием, высаживались на поверхности Луны,
поднимая черные флаги с "веселым роджером", Третий Рим пал под железной пятой
наполеоновской армии, тиран, которому дети великой страны обязаны были своим
"счастливым детством", умирал, не родившись…Странным образом перелицовывалась
история этого мира в аппарате невидимого киномеханика, и с поразительной
четкостью прокручивался исторический фильм, величайший из когда либо
созданных.
Писатель, шедший по Лабиринту Значений чувствовал себе перманентные изменения.
В нем произошло некоторое расслоение. Вдруг он понял, что его "Я" - это не
сознание, это нечто большее и увидел в некоторый момент свое тело как бы со
стороны, тело, которое не только болит, но рвется на части. Но он шел дальше
"солнцем палимый" по зыбкому песку одиночества, который грел мне вначале
только ступни, потом в его пересыпчатую плоть погрузились голени, и, наконец,
уже не смог не то что продолжать путь, не мог пошевельнуться, почти
погребенный в его раскаленный мрак. По пескам, по горам карабкалась его тень.
Его отражение губами касалось грязи на сандалях египетского раба, а в руинах
храма с ссожеными и омертвелыми богами странные красноволосые существа
извлекали из плоских виниловых кружков дикие ритмы тропической лихорадки,
сменяемые заунывными песнями электронных акынов, переходивших в свою очередь в
веселый рев труб инопланетных менестрелей и непохожие ни на что длинные партии
обитых оленьими кожами барабанов.
Он знал, алчные деревья ещё не удушили эти руины. Поклявшись выбросить из
памяти масштабную галлюцинацию рэйва, на миг сбившую его своей хаотичностью с
пути, он добрался до храма. В ночном мраке гремели тамтамы, слышны были
выкрики молящихся, большие бумажные балдахины процессии двигались неторопливо
и величественно среди враждебных толп, павших ниц. Алекс не мог описать их
странный ритуал даже в общих чертах - все его внимание рассеивалось в этом
дымном ощущении достижения нового физического и ментального состояния,
приближения САМОГО ВАЖНОГО, а потому неизъяснимого в жизни. Внезапно он
почувствовал, как кто-то схватил его за локоть, но испугаться не успел, ибо
уже знал, кто это, как и знал минуту назад, хоть и не отдавал себе в этом
отчета, что его локоть сожмут пальцы властной руки. Они шли рядом, молча
удаляясь от шумного зрелища, посвященного, как он внезапно понял встрече
рассвета приближавшегося дня.
Печального рассвета дня, который мог подарить человечеству все, что угодно;
который точно пошлет всем homo sapiens миллиарды бед и разочарований, кому-то
- смерть от естественного хода времени, кому-то - неудачного стечения
обстоятельств и достижений прогресса в одной точке этого мира, от собственной
руки или руки "ближнего своего". Заголовки газет неутомимо и радостно
возвестят очередной финансовый кризис, новый виток подковерной борьбы ветвей
прогнившего дерева власти и вполне открытой - классовой. Падение метеорита,
паводок, засуха, землетрясение, вспышка эпидемии неизлечимой чумы нового века,
захват власти новыми фюрерами и дуче, изобретение нового бактериологического
оружия, новый виток регионального конфликта или начало N-ой Мировой войны. И
какая разница, какую очередную боль возвестят преданные слуги голубого
экрана?! Странно, что человечество выбрало технологический путь развития, хотя
могло бы развивать свои интеллектуальные способности. Ведь наш мозг может
сделать так, что в минус 40 градусов человеку будет не холодно. |
