Ночь

Трудно жить человеку оторванным от питающей его почвы, чувствовать себя выброшенным в необъятный океан чужого и страшного мира. Чтобы избавиться от этого наваждения, я попытался ИЗБАВИТЬСЯ ОТ ПРОШЛОГО, изгнать его насовсем из своей памяти, из своего мира. Именно здесь была жизнь; стоило мне разрушить последнее препятствие, и путь стал бы свободным. Было такое ощущение, что впереди кто-то бежит и открывает все двери моему сознанию и все мои желания, желания человека, обреченного влачить существование в глубокой пещере, сбываются прежде, чем я успел загадать.
Одиночество, мгла, тишина - закрытая книга бытия, пленяющая своей недоступностью, дразнящая странным узором непонятных страниц, там все будущее - за 7 печатями. Книга взывала ко мне, как взывает сон, только яснее и гораздо понятнее, и взволновала душу мою, как волнует загадка. Слова истекали из невидимых уст, оживали и приближались ко мне. Книга раскрылась на любимой странице, но как сегодня ничтожна она в сравнении с Книгой Жизни! Сердце бьется как бешенное, беззвучно шепчешь тайные нежные слова... Часы бьют два, три, четыре; и, наконец, решаешь положить этому конец, отважиться, как только представится случай, на отчаянный шаг... Что-то зловещее натягивало цепи, которые когда-нибудь могли не выдержать. Доброе и злое колебалось во мне как стрела чувствительных весов, а за каждый вопрос цеплялось столько ответов, сколько в улье пчел.
Тишина затопила комнату.
А ведь я уже умер, только смерть моя где-то подзадержалась. Поток, который меня нес, продолжает движение вперед, поток сохранил направление, даже цель, однако этой целью уже не является жизнь. Мертвый поток тащил мертвыми водами, понял также, что отныне себе больше не принадлежу и впредь я должен действовать не так как я хочу, а так, как хочет кто-то трансцендентный. Это вызвало невыразимое удивление, почти граничащее с ужасом.
Тело того, кто ещё недавно был мной, просыпается в темноте, посреди безмолвного мира и вновь погружается в урывчатый сон. Где там, эти провалы в пустоту - словно смерч вырывает малый кусок жизни, не оставляют даже воспоминаний о мраке, в котором побывал. Звуки падают в одиночестве, словно капают слезы печали. В потолок устремляются серые глаза того, кто слабо представляет, для чего проснулся утром. И в них застыл вопрос: кто же осуществил эту жуткую метаморфозу!! Неужели, это - ночь в черном покрывале, чье алиби - лишь в том, что она везде?!!
Однажды пришла Она, Идея. Легко, пожалуй, рассказать, в чем состояла эта Идея, но никто не сумел бы передать все значение того, в чем она состояла! Ведь тем то и отличается поистине Великая Идея от ординарной, что она находится как бы в расплавленной состоянии, в той области, где "Я" лежит вдали от всех миров.
Но Идеи не приходят в одиночку.
Напротив меня вдруг оказался невидимый собеседник, захваченный глубоким молчанием. Я подумал, что мир отторгает это лицо, но его лицо - оно само отринуло весь мир. Меня всегда окружали такие лица, явившиеся этому миру только для того, чтобы его отринуть. Я мог открывать человеку величайшую тайну, делиться с ним восторгом, который рождает в моей душе Прекрасное, выворачивать всю свою душу наизнанку, а на меня глядело все то же самое лицо. По сути дела, это моё собственное отражение в зеркале, стоит мне увидеть перед собой эту знакомую маску, как сразу все вокруг следовало путем превращений, темных и запутанных.
Это уже была реальность, а не фантазия, и я не мог позволить себе роскошь попусту созерцать её проявления, даже и не пытаясь что-либо изменить. Весь последующий миг я прожил подобно птице, попавшей в клетку, решетка постоянно была у меня перед глазами, и минуты мои были лишены покоя. Я посмотрел в глаза тому, кто находился в комнате, и мне показалось, что я увидел все ужасы, которые эти глаза видели в жизни. Все когда-то происходившее со мной было словно зашифровано некой странной тайнописью. В воспоминаниях было меньше смысла и логики, чем в осколках бутылки, поблескивающих на обочине дороги. Я не мог думать о них как о частицах, некогда составлявших прекрасное целое, ибо при всей своей нынешней бессмысленности каждое из воспоминаний несло в себе мечту о будущем. Подумать только — эти жалкие осколки бесстрашно, бесхитростно и бесстрастно мечтали о будущем! Да ещё о каком будущем - непостижимом, неведомом, неслыханном!
моё существование на белом свете нуждалось во всестороннем признании, и удовлетворить меня могло только какое-нибудь особое, сверхубедительное доказательство. Недовольство миром, сколь бы яростным оно ни было, в принципе излечимо: достаточно, чтобы изменился либо ты сам, либо окружающий тебя мир. Путем долгих рассуждений я пришел к такому логическому выводу: если мир изменится, я существовать не смогу; а если изменюсь я, не сможет существовать мир. Эта мысль меня успокоила, даже смягчила. Выходит, я могу взорвать этот мир, сделав хотя бы несколько шагов в сторону от ожидаемой Кем-то от меня последовательности действий, мыслей, решений. Оставалось, правда, узнать, в чем состоит это уводящее из болот запрограммированной повседневности направление.
Ага. Нашел! Специально буду парадоксальными кульбитами разъедать ожидаемую реальность; реагировать на все действия/бездействия окружающих таким образом, что ни пришло бы в голову ждать от меня ни одному прорицателю, пусть даже вооруженному всей теорией вероятности вместе взятой.