Кастян

Лолита: Перезагрузка. Часть 2

На экране – крупные планы питерского дома дореволюционной застройки. Камера обводит двор-колодец, показывает кусок неба, ограниченный стенами. Во двор входит высокий, сутулый темноволосый мужчина с блокнотом. Это Владимир Губерт.У него густые, сросшиеся на переносице брови, его стиль в одежде можно было бы обозначить, как небрежно – элегантный, если бы не коричневые сандалии в сочетании с черными носками. Он оглядывается по сторонам. Видит на подъезде табличку с номерами квартир: «1,2,3,4,78». Недоуменно хмурится, не обнаружив квартир с 5й по 77ю. Но ему нужна именно 78-я квартира, и он поднимается по темной лестнице на последний этаж. Ему под ноги попадаются огрызки, дохлая мышка, и живая кошка. Камера крупно показывает граффити на стене: на уровне человеческого роста крупно написано: «Онанизм уменьшает рост». Под потолком накорябано: «Неправда!». Камера съезжает вниз по стене, и замирает на надписи чуть выше плинтуса: «Правда-правда!»

Закадровый голос Губерта: Летом 2000-го года уехал в США мой питерский дядюшка, оставив мне в распоряжение свою комнату в коммунальной квартире на Васильевском Острове, при условии, что я возглавлю его мелкий издательский бизнес, приносящий ежегодный доход в несколько тысяч долларов. Эта перспектива пришлась мне чрезвычайно по сердцу: Москва с ее купеческим шумом, и место преподавателя французского языка, дающее мизерный доход и комнату в общежитии, надоели мне до чрезвычайности. Но еще более мне надоела моя жена, работавшая лаборанткой на кафедре психологии. Последнее время она как-то изменилась - выказывала странное возбуждение во время просмотра программы о путешествиях, иногда я заставал ее за самоучителем малайского языка, а это шло вразрез с установленным характером персонажа, которого ей полагалось у меня играть – кроткой бесцветной жены ученого супруга.

Когда я ее уведомил, что мы скоро переезжаем в Санкт-Петербург, она приуныла и задумалась. . Я объяснял отсутствие у нее энтузиазма необходимостью бросить привычный быт, что так страшит любого обывателя.
Но позже мне открылась страшная правда: она подала заявку на участие в реалити-шоу «Последний герой», и, как выяснилось, ее приняли. Я был взбешен, и немедля уехал из Москвы один. О, я был отомщен. Во время ловли рыбы руками она перепутала съедобную рыбу с сомиками кандиру, которые выпили всю ее кровь. Меня это не удивляет: ведь атлас ядовитых и опасных экзотических рыб я увез с собой. Я с детства люблю все экзотическое и ядовитое.

Владимир звонит в дверь. Ему открывает соседка дядюшки, приземистая брюнетка с большим бюстом и отчетливыми усиками над верхней губой. Ее зовут Ривекка Гейз. В ярко-накрашенных губах она сжимает длинную коричневую сигарету. Она – литературный критик. Большая часть ее зарплаты уходит на нейролептики.

Гейз, хриплым голосом: Ты Вова. Я про тебя все знаю. Пойдем, я тебе квартирку покажу, глядишь, и не захочешь тут жить.

Владимир идет за ней по длинному, заваленному хламом коридору, спотыкается о ржавый велосипед, и в тот же миг ему на голову со шкафа падает подшивка журналов «Молодая гвардия» за 1980й год.

Закадровый голос Губерта: Вон отсюда, немедленно вон, мысленно кричал я себе, увидев ржавую ванную, в которой к смесителю был привинчен шланг без душевой насадки. Я припомнил, как одна опытная московская проститутка объясняла, что отвинтив насадку, можно максимально быстро подготовиться к анальному сексу. Я же после одного неудачного дежурства по общежитию испытывал к анальному сексу противоречивые чувства. Институтская учтивость заставляла меня, однако, длить пытку.