Упырь Лихой

Бог умер

У Бога болела голова. Справа в иллюминаторе клубились облака и было видно крыло самолета. Где-то далеко внизу колыхалась тайга, шел снег. Где-то далеко внизу стояли дома, проезжали машины, люди шли по своим делам. Бог пролетал над городами и селами и, несомненно, мог наблюдать за детьми своими, видеть их душевные терзания и помогать им отсюда, с небес. По крайней мере, дети его надеялись на это. Но видел он только сизый туман и дрожащие очертания светло-серого крыла.
Бог нашарил кнопку, и спинка кресла поехала вниз. Откуда-то спереди потянуло спиртом. Бог и сам был не дурак выпить, но сейчас это раздражало - в сорок лет желудок уже не тот, что раньше. Спиртные пары вызывали тошноту. Он откашлялся. Кинул косой взгляд на спящую жену и передумал. У самого прохода сидел директор группы - он тоже тихо посапывал, свесив голову на грудь.
Парни впереди пьяно ржали. Вжикнула «молния», послышались слабые неуверенные аккорды.
- Граниицы клюююч переломлен пополам, а наш бааатюшка Ленин совсем усох. - Затянули три голоса. Один пел почти верно, другой сипло проговаривал слова, не поспевая за первым. Третьего Господь не наделил музыкальным слухом, но усердный идиот ревел громче всех.
- П*здец… - Прошептал Бог, затыкая уши.
Эту песню знали все - ее пели в школьных коридорах, в подвалах и на чердаках, ее продавали на кассетах и компакт-дисках, ее насвистывали, лежа в ванне, ее слушали на днях рождения, свадьбах и похоронах, ее играли на расстроенной гитаре в казармах, скверах и на кладбищах. Эта песня ни разу не звучала ни по радио, ни по телевидению, но ее знала вся страна. Божий лик ни разу не появлялся на телеэкране, но все узнавали Бога, где бы он ни появился.
- А моей женооой накормили толпу! - Выкрикнул третий.
Жена Бога вздрогнула во сне. Между креслами протянулась худая длань с недорогими часами. Подростки удивленно уставились на потертый рукав кожаной куртки; от рукава пахло табаком и совсем немного - котами. Длинные тонкие пальцы постучали одного из них по плечу.
- Ребята, не могли бы вы заткнуться? - Вежливо попросил Бог. - У меня голова болит.
- Пошел нахуй. - Хором ответили подростки и заткнулись. Этот негромкий, но звучный голос напомнил им что-то родное. Они как по команде подняли тощие зады с сидений и обернулись.
Лик Спасителя был затуманен гневом.
- Ээээ… Можно расписаться? - Опомнился сиплый.
- Не распишемся, не в загсе. - Глухо ответил Бог.
- А может, сыграете нам что-нибудь?
- Пиздец! - Бог закрыл глаза и откинулся на спинку кресла.
«А я-то думал… А он… Козел он, - одновременно решили трое парней, - больше никогда не буду это петь, раз он такой мудак». Бог с детства был для них близким и родным, они пели его под гитару и слушали по ночам в наушниках. Его голос помогал им, когда учителя ставили двойки, когда на них орали родители и плевали девчонки из параллельного класса. Сиплый даже дрочил, слушая его песни. А еще сиплый слушал его в тот единственный раз, когда решил покончить с собой и резал вены старым папиным лезвием. Он еще раз обернулся украдкой и вгляделся в черты лица спящего Иисуса. «А все-таки у него заебатые песни, - решил сиплый, - когда прилетим в Москву, расскажу Надьке, что его видел, она охуеет».