Дмитрий Повалишин:

«Меня смущает тот факт, что меня принимают за какого-то деятеля искусства…»

Таник и почти 23-летний (действие происходит в злачной пивнушке накануне дня пришествия последнего на свет Божий) мистер Повилишинъ, два автора не похожие друг на друга и ни на кого больше, разговаривают о литературе, извращениях и политиканстве. Без эпатажа, в котором их часто винят.
— Вы - идиот, — сказала Таник спокойно. — Вам место в доме для душевнобольных.
— Не Вы одна так думаете, — заметил Дмитрий, ставя пустую бутылку на стол. Это и было началом серьезной беседы, полный текст который мы постараемся привести здесь.

- Вы с симпатией относитесь к антиглобалистам?
- Обязательно. Конечно. Как я могу относиться? Это нормальная реакция нормальных простых людей, которые не хотят быть заложниками этой бесчеловечной политики. Это с одной стороны, с другой – люди имеют право бороться, когда устанавливается система всемирной диктатуры, скажем так, когда готовят просто приход антихриста те люди, у которых все деньги мировые в руках находятся. Я вообще не могу плохо к этому относиться хотя бы вот почему… Я могу сказать, что я смотрел календарь – есть такой календарь, где 365 дней года определены как праздники. То есть если все праздники взять в мире, окажется, что на каждый день приходится какой-нибудь праздник. У меня день рождения 26 сентября, а по этому календарю 26 сентября – день борьбы бедных против богатых. Так что я по дню своего рождения обязан быть на стороне (смеется)… Ну и вот по жизни так и происходит: я, как ни столкнусь с людьми богатыми, ничего доброго не вижу.
- А пример можно какой-нибудь?
- Как только у людей появляются деньги, у них меняется менталитет, то есть они считают, что им можно то, чего нельзя другим. Они могут рабочим денег не платить за труд, при этом сами могут освящать магазины свои. Поэтому что говорить… у этих и деньги небольшие, а что говорить о тех, у кого огромные деньги? Я подозреваю, что такое количество денег природу их мышления совершенно меняет. Поэтому тот же самый Ленин правильно пишет о том, что если капитал видит прибыль больше 50%, нет такого преступления, на которое бы он не пошел.
- Вас ругают критики. И в последнее время все чаще. Обвиняют в примитивности языка. По их мнению, она становится еще отчетливее на фоне философской терминологии, которая знакома вам лишь на уровне фонетической оболочки. Как вы к этому относитесь? И еще: говорят, что у вас как у писателя нет конкретной позиции, что вы скажете на это?
- Мне все равно, что говорят критики. Раньше я читал и расстраивался, а теперь даже не читаю. Что касается позиции... Если отвечать на этот вопрос, значит, занять какую-то позицию, а раз у меня ее нет, то о чем говорить? Почему я должен комментировать чье-то мнение по поводу того, что я пишу?
- Рамки ваших произведений, если их вообще можно уложить в какие-то рамки, очень многослойны, в них постоянно присутствует мистическая составляющая… А в вашей личной жизни случались по-настоящему мистические события?
- Вы знаете, смотря как интерпретировать событие: мистическое оно или нет? Некоторым людям, знаете, да? Им надо, чтобы ветер выл в соснах, луна светила — это мистика. Это круто. А когда ты начинаешь понимать, что такое эта жизнь, то когда просыпаешься и идешь ночью в туалет, то понимаешь, что это — самое великое эзотерическое путешествие. И это по-настоящему сложно…
- Почему вы часто бываете таким… невоспитанным в своих же собственных произведениях по отношению к своей же Родине? Все-таки вы в ней живете…
- Вы знаете, у меня даже нет какого-то определенного мнения по поводу моей страны, потому что в ней всегда происходит одно и то же. И постоянно сохранять, да, свежеудивленное отношение к этому и корректность, да? Не удается… Кто-то написал, Тютчев, кажется, что умом Россию не понять. Так вот, я согласен с другим "классиком": "Давно пора, такая мать, умом Россию понимать…
- Вот я читала у Сергея Есенина…
- Девушка, я живу в Москве, а не в Германии, меня ностальгия по Родине не тревожит. Я Есенина не читаю…
- Хам! Я вот думаю, плеснуть вам шампанским в морду или нет?
- Даже не знаю. Я бы на вашем месте не стал. Мы пока еще не настолько близки.
- Что скрывает ваш панцирь псевдомодернистской иронии, не кроется ли за ним романтизм Ленского?
- Знаете, кто-то верит в христианство, кто-то в буддизм — каждый остается при своем мнении… Я верю, как бы пафосно это ни звучало, в литературу!
- Понятно, но может быть, литература — не ваш любимый жанр вообще. У вас были мгновения, когда чьи-то произведения действовали на вас как шаровая молния?
- Ну, может быть, когда-то совсем в детстве. Я уже лет шесть ничего не читаю. В детстве я читал очень много: 1-2 толстые книги в день. В конце концов, я просто поняла, что нет смысла приобретать человеческий опыт, поскольку он мне никогда не пригодится. Усваивать человеческую информацию не имеет абсолютно никакого смысла: я не могу воспользоваться этой информацией. Но если я перестал это понимать на эмоциональном и чувственном уровне, то я хочу на рациональном уровне понять смысл того, что я делал раньше: ведь, видимо, раньше когда-то я была похож на Вас или на других людей, которые занимаются искусством.
Видимо, когда-то мне это доставляло удовольствие, а сейчас мне просто сложно в это поверить. Но я думаю, дело не в том, что именно литература не является моей областью. Я думаю, что пристальное вглядывание в любую область человеческой реальности и какое-то участие в ней в результате всегда приводит к тому, что ты понимаешь, что эта область недостаточно эффективна. Может быть, у меня какие-то нереальные амбиции. Мне бы все-таки хотелось, как это пафосно ни звучит, чтобы искусство несло некую идею, чистую идею, не испорченную какой-то физиологией, какими-то детскими проблемами, какими-то неврозами. Я стала бы писать, может быть, в том случае, если бы я, во-первых, был абсолютно здоров, во-вторых, если бы я имел возможность сделать текст действительно тоталитарным, чтобы вместо рекламы бегущей строкой шли мои тексты. Я бы запретил все телевизионные каналы, там бы беспрерывно вещали то, что мне кажется правильным.