Ста-Ста

Город %удаков

Современного читателя трудно удивить. Что-то похожее где-то он уже, конечно, читывал. Знатный коллекционер историй по фамилии Борхес вообще утверждал, что в мире есть всего 4 сюжета. Все остальное – лишь вариации и производные от них.
Поэтому я честно утверждал, что из недавно написанного, если будущее творене что и напоминает - то прежде всего, стилистически чем-то похоже на тот же «Духлесс». Но о прямом ремикшировании говорить нельзя – во-первых, значительная часть книги была написана еще год-полтора назад, когда г-н Минаев писал только удивительные статьи на ЛитПроме (их впрочем, я перечитал тоже только месяц назад, вслед за «Духлессом»)…
Будут конечно корпоративные будни корпорации "Вруна" – грех не описать сюжеты, которые жизнь сама выдает на руки, но отличием от привычного чтива в подобном ключе будут ползающие по страницам вегетарианцы-киллеры, магические маятники, армянские знакомцы, каннибал Путен и его приспешники, театралы-параноики и прочая нечисть и космическая шелупонь. Поди тут разбери, где реальность, а где бред!

В метро Города - невероятное количество спящих людей. Спит буквально каждый второй. Спят на плече у соседа, на коленях у соседа, прислонившись головой к металлическому поручню, лежа на сиденье. Спят мужчины, женщины, дети. Спят молодые и старые. Те, кто не спит, сидят со странным выражением на лице - им тоже хочется спать, но что-то мешает. Может быть, они не чувствуют себя в безопасности.
Девушка читает вслух книжку в желтой мягкой обложке. Что написано на обложке, мне не видно, она сидит далеко от меня, мне так же не видно, кому она ее читает. Наверное, маленькому ребенку, что, впрочем, довольно странно в любом случае: я вижу, что ей трудно читать, что она повышает голос и морщит лоб. Повествование, должно быть, доходит до кульминации - лицо девушки все напряженнее, все серьезнее, я изо всех сил вглядываюсь в обложку, но по прежнему ничего не вижу. На "Ленинском проспекте" девушка встает и выходит из вагона. Никакого маленького ребенка нет. Она просто читала книжку вслух. Сама себе.
На "Новых черемушках" входит гопник. Обычный гопник, белобрысый, с чубчиком, в широких белых штанах, кроссовках, широкой короткой куртке, с разбитыми костяшками на кулаках. Садится, достает из кармана куртки сникерс, распечатывает, засовывает целиком в рот - сникерс встает поперек, распирая щеки. Гопник смеется. Жует. Смеется. Жует. Смеется. Жует. Смеется. Жует.
На "Профсоюзной" входят три девушки в черных полупальто и садятся напротив меня. Одну из них очевидно мутит. Она нагибается к коленям, ее может вот-вот вырвать. Две другие девушки спят, оперевшись друг о друга. Странно, что у всех троих чистая обувь и безупречные прически - они либо возвращаются из гостей, либо слишком бурно разогрелись дома. Вдруг та, которую мутит, поднимает голову, смотрит мне в глаза - у нее на удивление чистый взгляд, совсем не пьяный - и начинает гладить левой рукой бедро спящей подруги. Потом снова нагибается к коленям. У всех троих ухоженные руки и толстые щиколотки. Все выходят на "Третьяковской".
Вверх по эскалатору "Третьяковской" бегут тинейджеры, два самца и три самки. Две самки в сиреневом. Один их самцов на бегу делает резкие жесты, выбрасывая руки в стороны. Самки торопят самцов. Они бегут в подворотни чтобы ссать и, если повезет, спариваться. В вестибюле станции "Третьяковская", прямо у выхода, под таксофонами лужа крови. Еще свежая в середине, она уже свернулась по краям и стала просто пятном черной грязи. Наверху у входа толпа. Слышны разговоры - люди обсуждают, за сколько можно доехать до "Ясенево" или "Рязанского проспекта". Метро закрывается только через час, но ведь когда еще удастся вот так, всем вместе "выбраться погулять в центр".

- Читал последние "Аргументы"? – поинтересовался Понтиак.
- Не, я не выписываю.
- Зря, отличная газета. Я не понимаю, на что только коммунисты надеются? Пятьдесят миллионов человек загубили, и сейчас еще что-то бормочут. Все же всем ясно.
- Ага.
- Или вот, в Америке около тысячи женщин беременны от инопланетян. У нас тоже таких полно, но их гэбэ где-то прячет.
- Бог милостив. Найдутся, – обнадёжил блаженный Хиппарь-Травокур.
- А на фига они нам?! У нас своих хватает, - привычно излил пессимистичную баланду Нудист, брюзжание служило неизменным «украшением» всех застолий последнего времени. В общем то, он получивший свое прозвище не за склонность шокировать публику своими оголенными телесами, а лишь за извечное выражение недовольства, с изрядной периодичностью воплощаемое вслух.