Просто ROCK

В этой беседе со Ста-Ста, этим вечным двигателем контркультурного ансамбля BSb мы будем вместе рассуждать о развитии мировой рок-музыки в принципе и, как знать, может, в процессе разговора всплывет нечто очень интересное.

ВОПРОС: Что такое рок?
ОТВЕТ: В годы тоталитаризма, была еще такая "рок"-музыка, которую играли в подполье. Все остальное называлось "эстрада". Сейчас тоже есть "рок" и "эстрада". Чем они отличаются, Бог весть. Когда в клипе играют "рок", показывают индустриальный пейзаж, или как девушке бреют голову а когда "эстраду", то показывают женские груди и баб, закрытых прозрачной тканью. Но если отключить изображение, то и не отличишь одно от другого. Близнецы "рок" и "поп" служат мамоне с зеленым глазом над пирамидой. Эта линия достигла пика к середине 70-х, и в результате - как протест - появляется американский панк - RAMONES, N.Y. DOOLS и так далее. В основном все это возглавили люди, которые были задействованы в той же психоделии 60-х - Игги Поп, Патти Смит. И здесь нужно выдвинуть тезис: то, что общество не может уничтожить, оно хочет съесть.
В: Как в этом аспекте соотносятся панк и пост-панк? И кого бы ты к ним отнес?
О: Панк - EXPLOITED, GBH, UK SUBS, SEX PISTOLS. Пост-панк - BIRTHDAY PARTY, SIOUXSIE & THE BANSHEES, ранние CURE, ECHO & THE BUNNYMEN. Тут такой момент: если панк состоит из действительно естественных, животных инстинктов, то пост-панк - это люди, которые поняли, что они не могут жить ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС. А хотелось бы. Поэтому пост-панк - это музыка очень больная.
В: Как правильнее осуществлять идею "неискусства" в роке: через атональность или через динамически-примитивный рок-н-ролл?
О: Все равно. Хотя вообще говоря, нужна свобода, а в атональности ее больше. Есть свобода слажать, например, и поэтому нет страха слажать.
В: Но атональность хороша, наверное, как импульс внутри художника. А рок-аудиторию, быть может, скорее раскачал бы сильный драйв?
О: Имеющий уши, да услышит. Кто слышит соль атональности, тот ее и слышит. Двери ее восприятия для него открыты.
В: А какую тогда роль играет драйв?
О: Абсолютную.
В: А атональность его не разрушает?
О: Нет. Атональность-то и дает драйв. Например, EINSTURZENDE NEUBAUTEN. Tсть некие рамки человеческого, и что за ними лежит, человеку знать не дано. За ними - агония, депрессия (JOY DIVISION, THE DOORS). И это плохо. Нужно быть счастливым в человеческих рамках и за них не вылезать. За выход платишь смертью.
В: У тебя нет ощущения, что изменения к худшему дошли до некоего финала...
О: У меня вообще не бывает ощущения, что что-то сильно рвануло. Каким я был, таким и остался. Совсем не изменился - кроме того, что поимел чудовищно огромный опыт - именно чудовищный - из-за чего мне стало не то, чтобы трудно писать, а несколько глупо некоторые вещи воплощать в реальность. Многие вещи стали для меня бессмысленными. Я могу каждый год выпускать по десять огромных альбомов, а могу вообще ничего не выпускать - мне совершенно наплевать. Все, что я делаю - это только для себя, и для таких же, как я, а это то же самое, что для себя. А сейчас такая ситуация, что делай, не делай - разница невеликая. Мне сейчас больше нравится наблюдать, чем участвовать в каком-то процессе самому. Я сам себе стал не интересен, потому что я себя знаю до такой степени хорошо - ну, просто насквозь. Мне сейчас гораздо интереснее то, что находится надо мной. Мне не хотелось бы на эту тему говорить. Я не до конца понимаю, что сейчас происходит.
В: Но ведь ощущения-то у тебя есть?
О: Это мои личные ощущения, и они никого не затрагивают. Вот такие странные ощущения. Цивилизация закончится, будет новая цивилизация... Эволюция не бывает хорошей или плохой - это просто естественный отбор. А какая цивилизация - откуда я знаю, я же не Бог. Вообще, все это - глупости, болтовня на досуге. Можно так рассказать, можно этак - все равно представить невозможно, потому что это выше любого разумения, а тем более - частного мнения.
В: Но частное мнение - это проекция.
О: Мне это не интересно. Я понимаю, что это чепуха.
В: Но ведь твои песни - это тоже проекция.
О: Это не проекция, это объекты. Что с ними происходит, как они дальше действуют - кто-то с собой кончает, кто-то просветляется - меня уже не касается. Я должен это делать, и я это делаю. Это - моя дань общему делу. Я - как проводник. Через меня что-то проходит, вот - выдаю.
В: Ты испытываешь реальную ненависть к этому миру?
О: Испытываю как минимум ярость. Ярость к сложившемуся порядку вещей…
В: С кем или с чем ты борешься своими песнями?
О: С тем, что происходит. Скажем, с развалом и тотальным пессимизмом, который охватил все общество.
В: Но и с тем и с другим нужно бороться конструктивно.
О: Деструкция тоже конструктивна. Падающего толкни, утопающего утопи. То, что должно рухнуть, нужно обрушить, для того чтобы дать простор новому движению.
В: То есть, у твоей группы «красивый» звук нейтрализован и обезврежен шумом и искажением?
О: Да! Но тут же я добавлю, что шум, помехи вовсе не должны ввергать кого-то в стресс, терроризировать... При этом благозвучия тоже нет, беспокоящие элементы присутствуют постоянно, на протяжении всего альбома. Слушателя должен пугать не сам по себе лютый шум, но подозрение, что музыка в любой момент может сойти с рельс. И электронной музыкой дело вовсе не ограничивается, - скажем, у Sonic Youth есть откровенные поп-вещи, которые внутри себя уравновешены чем-то действующим на нервы, лавиной грохота, скрежетом, чем-то совсем не попсовым. От этого возникает напряжение. Это общий принцип.

«Звезду» пытал Алексей Желтый

(сентябрь 2003)