Консервативная Революция

Экстремистская организация, руководство которой обвиняется в терроризме, зарождалась как богемная тусовка творческой молодежи... Феномен Национал-большевистской партии тесно связан с генезисом так называемой Консервативной революции, о которой большинство участников идеологических разборок вокруг Проханова, Лимонова и Сорокина не ведают ни слухом, ни духом. Запутавшись в череде бессмысленных определений типа "правый" и "левый", они, как правило, забывают, что у социально-эстетического экстремизма существует своя история.

Начать ее следует с гегелевской категории отчуждения. Перетолкованная Марксом в духе социально-экономической критики, категория отчуждения легла в основу всех современных концепций, направленных против существующего порядка. И хотя сам Маркс в отличие от Гегеля не придавал категории отчуждения абсолютного статуса, именно он показал, что социальная критика должна быть тотальной. Его учение не ограничивалось экономикой или философией; оно было комплексом идеологии, этики, эстетики, эсхатологии и эпистемологии, призванным дать ответы на все вопросы. Именно поэтому марксизм привлекал художников и поэтов. "Современность невыносима в силу механического отчуждения трудящегося от продуктов его труда", - писал Маркс. "Современность невыносима в силу отчуждения", - повторяли представители едва ли не всех актуальных течений в искусстве ХХ века - от дадаистов и сюрреалистов до панков и психоделиков.

Социальная критика привлекала художников не потому, что им якобы присуща изначальная деструктивность. Эстетизация левой идеи и радикализация актуального искусства были обусловлены самим ходом экономического развития. Рост производительности труда привел к избыточному производству товаров, предложение стало превышать спрос, цены упали, производство стало экономически невыгодным. Для преодоления кризиса перепроизводства было необходимо искусственное увеличение потребностей. На решение этой задачи были мобилизованы массмедиа. Методом навязчивой и незаметной рекламы обществу был навязан культ потребления, имеющий весьма мало общего с традиционной ориентацией филистера на материальные блага. Потребление стало наркотиком, вызывающим постоянно увеличивающуюся потребность в себе самом. Аутентичная реальность, протест против которой мог бы восприниматься как проявление деструкции, перестала существовать. Отчуждение приобрело абсолютный статус.

Одновременно с этим в левом движении наступила дихотомия, осмысление которой до сих пор является проблемой как для дилетантов, так и для многих экспертов. Инкорпорированные в новую гиперреальность коммунисты и социалисты по-прежнему делали вид, что наследуют Марксу, хотя марксистское учение в новых условиях перестало работать. Классический марксизм позиционировал себя как непримиримая тотальная оппозиция существующему порядку, но для партий, которые стали (или претендовали стать) парламентскими, это было абсолютно неприемлемо. С одной стороны, марксизм выродился в бюрократические структуры, курирующие "социальные вопросы", с другой - в террористические группы типа "Красных бригад", причем и те и другие были "узкими специалистами", отказавшимися от свойственных классическому марксизму тотальных онтологических претензий. Название "левые" досталось парламентским конформным марксистам; марксистов, исповедующих террор, стали называть "леворадикалами" или "левыми экстремистами". Для третьей силы, не вписавшейся в эту черно-белую парадигму, названия не нашлось.

Между тем именно от этой третьей силы, сыгравшей главную роль в становлении Консервативной революции, ведет свою родословную НБП. В 1952 году во Франции был создан "Интернационал Ситуационистов" - организация, обозначившая пути борьбы против гиперреальности. Один из основателей Интернационала Ги Дебор написал классический для ситуационизма текст - "Общество Спектакля". Спектакль - это диктатура массмедиа, подмена опыта репрезентацией. Массмедиа уничтожают аутентичную реальность и заменяют ее производством отчужденных образов, являющихся объектами потребления. Мы потребляем не продукт, а образ продукта, мы покупает то пиво или те сигареты, которые наилучшим образом соответствуют навязанному нам представлению об окружающем мире. Человек, отчужденный от собственных переживаний, лишен субъектности, а значит, и воли, необходимой для осуществления пресловутой "свободы выбора".

Движение ситуационистов прекратило существование после французской революции 1968 года, когда пролетариат, почитаемый ситуационистами за главного поборника ценностей "аутентичного бытия", удовлетворился десятипроцентным повышением зарплат, обещанным ему французским правительством. Более высокие зарплаты позволяют потреблять больше "отчужденных образов", а это, в свою очередь, помогает превратиться в "средний класс" - социальную базу общества потребления. Этим закончилась и революция, и вся история левой идеи в целом.

Отныне протестный пафос стал выражаться в следовании консервативным ценностям аутентичного бытия и оказался направлен сначала против идеи о якобы возможности "свободы выбора", а затем и против продуцирующей эту идею либеральной доктрины. Это было начало Консервативной революции. Ее идеями оказались пронизаны все сколько-нибудь значимые интеллектуальные и эстетические течения второй половины ХХ века. Против общества потребления - за пресловутую аутентичность бытия боролись лучшие представители психоделии (Филип Дик), панка (Малколм Макларен), трэш-культуры (Русс Мейер), постструктурализма (Жан Бодрийяр) и концептуализма (Владимир Сорокин). Однако все эти течения были ассимилированы доминирующим дискурсом, а их представители - превращены в коммерческие брэнды. Вне Общества Спектакля остались весьма немногие из поборников Консервативной революции, на которых пришелся основной удар взбешенной власти массмедиа.

Страшась превратиться в тупой придаток общества потребления, Лимонов выбрал единственно верный путь. В сущности, его нынешняя судьба - это судьба художника, а не политика. Не его вина, что российская версия "существующего порядка" устроена по принципу "кто не с нами, тот против нас". Эстетический нонконформизм должен быть уничтожен, а потому он последовательно, методом провокации, оттесняется в область нонконформизма политического, подпадающего под легитимный запрет.

Ежи Пасек и Ста-Ста