Елена Болдина-Мазох:
«Трудно быть Богом. Не умеешь – не берись!»
- Чего Вы больше всего боитесь?
- Этого я вам никогда не скажу.
- Есть ли что-то такое, чего никогда нельзя простить?
- Хххарьковвффввв!!! Хахаха. Кстати, вчера стали вспоминать – у всех есть
какие-то клеВые знакомые именно из Харькова. Лимонов из Харькова. Видимо,
Харьков – это такой специальный город, в котором возникает много клевых
людей. Но только они там, в Харькове, жить потом уже ни за что не могут.
- Ваша любимая музыка?
- Регги. А еще когда играют на аккордеоне и даже на скрипке, но только в
определенном стиле, который я не знаю, как называется. Типа, как на
деревенской свадьбе. Только деревня эта где-то в Европе. Типа Кустурицы. И
чтобы не очень громко.
- И все-таки… Чего Вы боитесь?
- Атомной войны. Ну, и сопоставимых с нею личных несчастий. Но только об
этом нельзя даже думать. Еще я иногда боюсь, что вся жизнь пройдет мимо, а я
и не замечу. Я очень-очень-очень хотела бы жить много разных жизней. Только
обязательно помнить при этом про предыдущие, хотя бы немного. Это лучшее,
что могло бы быть на свете. Наверное, ради этого стоит поверить в буддизм.
Хотя в ангелов я бы тоже очень хотела верить. Это такое счастье. Надо бы
почитать что-нибудь про буддизм. Только когда читаешь, ничего толком не
воспринимается.
- В издательстве «Запасный Выход» осенью Выходит роман «Актриса»,
посвященный вам. Вы его читали?
- Я его пишу. Своей жизнью.
- Окончив вуз, Вы не пошли служить на зарплату ни в один театр. Театральные
сплетники много лет живут вашими снами, которыми Вы делитесь с прессой. Как
вам порхается между сценой и снами в этом мире трудоВых книжек, телефонных
счетов и аудиторских проверок?
- Вы говорите про голубую книжечку, на которой написано «труд»? Кажется, она
лежит в Драматическом театре Станиславского. Может быть, она переедет в
ближайшее время в другое магическое место. События — они развиваются
независимо от нас.
У меня нет привязанности к реальности. Верой в окружающую реальность
человечество введено в заблуждение, потому что так спокойнее. Иначе мы бы
уже давно побывали в других галактиках. Мое движение в пространстве — это
вертикаль. Через свои роли, через персонажей, которых я оживляю, я
разговариваю со зрителем, небом, судьбой. Вчера мне рассказали о дайверах,
которые ныряют на 60 метров. Ныряя, они возвращаются в то состояние, в
котором мы были девять месяцев. Оставшиеся на земле забили в себе память об
этом состоянии, внушили себе: «Главное мозг, у!». Серьезное отношение к той
жизни, что мы называем реальностью — это скотство.
- Саша Соколов писал в «Школе для дураков»: «У каждого человека есть
свой, не похожий ни на чей, календарь жизни. И потому бывает, что несколько
дней приходит сразу. А бывает, что день долго не приходит. Тогда живешь в
пустоте, ничего не понимаешь и сильно болеешь». Вам это знакомо?
- Ну да. Но эта болезнь бывает тогда, когда я не репетирую ничего
интересного. Или походишь по театрам, посмотришь фильмы — заболеваешь. Но от
этого есть лекарство. Хорошая музыка, настоящая литература. У меня есть
знакомый тренер по плаванию, Нартов Павел Владимирович. Он тренирует
девушку-инвалида Ольгу Соколову, она слепая. Они взяли в Афинах одну золотую
и две серебряные медали. Я представила, что ему задали такой вопрос. И он бы
сказал: «Вот моя Ольга — я у нее учусь, что такое жизнь.» Она родила зрячего
ребенка, у нее зрячий муж-программист, который содержит семью. Там не
возникает таких слов, они невозможны: «У меня пустота, пустой день!». Там
совершенно другая энергия жизни, иной смысл жизни, который нам, здороВым,
непонятен. Потому что нам необходимо страдание.
Русское — это страсть к страданию. Нам необходимо страдать и мучиться по
какому-нибудь поводу. Проснуться с заплаканными глазами, стойко пойти на
работу. Я этому удивляюсь. Я предпочитаю день, проведенный за нос. С
друзьями, на природе, с любимым человеком, не Вылезая из кровати, с хорошей
книгой, с детьми. День без Выдуманных страданий. Потому что большинство
страданий человеком Выдумывается. И лишить себя страданий человек может
только сам.
- Вам не кажется, что мы требуем от искусства чего-то уже невозможного?
Духовности, например. Ищем Выхода в тупике, в предельно уставшем материале?
- Дело не в усталом искусстве, дело в усталом человеке — будь то режиссер
или зритель. Естественно, люди закрываются от искусства, сделанного
«усталыми». «Искусство? А, вот это? Спасибо, тогда не надо, мы лучше пойдем
попьем пива». Моя задача — превращать усталых зрителей в жизнерадостных,
любящих, верящих людей.
- Назовите три книги, которые произвели на Вас сильное впечатление:
- С. Кара-Мурза "Евроцентризм: эдипов комплекс интеллигенции"… Из
беллетристики последнее, что я прочел, был последний роман Уэлша "Дерьмо".
- И последний нескромный вопрос - сколько Вам земных лет?
- Любая частная информация обо мне закрыта.
Алексей Жёлтый
Москва, Декабрь 2004 года
|
